Сегодня в финансовом секторе люди видят не умелые руки прежних властелинов вселенной, а грязные лапы неблагодарных корыстолюбцев. И в этом смысле неудивительно, что популярность президента Обама, отчаявшегося и "побитого" избирателями штата Массачусетс, упала еще больше, чем поддержка его партии. Он надлежащим образом добавил топор Пола Волкера, 82-летнего бывшего председателя ФРС, в набор регулятивных инструментов своего министра финансов Тима Гайтнера. Волкер предлагает версию Закона Гласса-Стигала, введенного в США в 1933 году, о разграничении коммерческой и инвестиционной банковской деятельности.
В своем недавнем предложении американский президент Обама сослался на "правило Волкера" о том, что "впредь банкам будет запрещено иметь в собственности, спонсировать или делать инвестиции в хеджевые фонды, паевые инвестиционные фонды или осуществлять собственные торговые операции для получения прибыли, не имеющие отношения к обслуживанию своих клиентов". Президент также отметил, что "необходимо предотвратить дальнейшую консолидацию финансовой системы".
Политическая линия таких предложений вполне проста. Спасти финансовую систему удалось. Однако заимствование каждым сектором экономики, за исключением государства, является негативным. Не совсем понятно, какая причина является основной: нежелание финансового сектора давать взаймы или отсутствие стремления у нефинансового сектора занимать. Полагаю, что оба фактора имеют значение. Как отмечается в недавнем отчете McKinsey Global Institute, процесс отказа от заемных средств может растянуться на несколько лет. Контраст между сильным финансовым сектором и слабой экономикой на ранних стадиях восстановления после кризиса неизбежен. Кроме того, такой контраст совсем не популярен. Какой бы понятной не была политика, намного менее очевидным является то, что предложенное изменение окажет положительный эффект. Одна из проблем касается процесса. По прошествии двух лет, в течение которых мир искал различные средства решения проблем, самое влиятельное правительство представило новые и волнующие идеи. Если идеи хорошие, эта неопределенность не должна иметь такую цену. Но если в результате будет сложнее провести реформу в США или согласовать ее с другими странами, цена может быть весьма значительной. За неопределенность в финансовой системе, вероятно, придется заплатить высокую цену, вновь появилась предсказуемость.
Другая проблема заключается в том, что, по крайней мере, некоторые из этих реформ, а возможно, и все, окажутся неэффективными за пределами США, а следовательно, создадут трудности для международных взаимоотношений. Во многих странах континентальной Европы, к примеру, даже не знакомы с моделью универсального банка - там просто действуют очень крупные банки. Эти страны, возможно, получится убедить в необходимости введения разграничения между собственными торговыми операциями и всеми остальными видами деятельности. Однако ограничения по масштабам, по всей видимости, окажутся неприемлемыми. С этой точки зрения, вопрос состоит в том, как такие правила смогут функционировать для действующих сейчас международных организаций. И все же, основной вопрос заключается в том, действительно ли идеи Волкера хороши по своей сути. Действительно ли эти новые предложения желательны, осуществимы и обоснованны?
Моим ответом на первый вопрос было бы "да". Желательно предотвратить использование этими учреждениями явных и скрытых поручителей для проведения спекулятивных инвестиций с незначительной экономической выгодой. Весьма печально лицезреть организации, процветающие благодаря деятельности, приведшей к таким последствиям, от которых эти организации пришлось спасать, и оказавшей такое негативное влияние, которое общество все еще продолжает ощущать на себе. К тому же, безусловно, было бы намного лучше иметь возможность ликвидировать финансовые учреждения без чрезмерных разрушений, потому что они недостаточно велики или потому что они не имеют взаимосвязи с остальными элементами финансовой системы. Во-вторых, осуществимы ли эти идеи? И здесь начинают появляться сомнения. Возможно ли в действительности провести и, что более важно, контролировать разграничение между законной деятельностью банков и деятельностью, "не связанной с обслуживанием клиентов"? Если организациям будет оказано содействие в обеспечении кредитования клиентов, будет ли им позволено секьюритизировать и продавать эти займы. Будет ли им разрешено хеджировать риски кредитования? Если нет, то почему нет? Если да, в какой момент эти операции становятся спекуляцией? Кроме того, каким образом должен определяться размер всеобщего банка? Должен ли он соотноситься с масштабами мирового рынка, рынка той страны, в которой он функционирует, или же будут другие способы определения размера? И что произойдет с иностранными банками, действующими в США?
И, наконец, самый главный вопрос - касательно обоснованности этих идей. Вне всяких сомнений депозитные институты исполняют особые функции. Они оказывают незаменимые услуги для общества и экономики. Но, как показывает опыт, жизненно важную роль также играют многочисленные элементы финансовой системы, которые образовались, в особенности в США, отчасти, чтобы обойти требования к капиталу, которые должны были сделать банки более безопасными. Как заметил в одном из своих последних выступлений заместитель управляющего Банка Англии Пол Такер, “теневая банковская деятельность” также нуждалась в спасении. Любая организация, намеревающееся выполнить свои обязательства по требованию, несмотря на инвестирование средств в долгосрочные или рискованные активы, имеет свойственные банку характеристики и уязвима перед массовыми изъятиями вкладов. Этот список оказался весьма длинным: фонды денежного рынка, финансовые компании, структурные инвестиционные компании и дилеры по ценным бумагам (такие как Lehman). Как заметил Такер, объем средств в одних лишь фондах денежного рынка сопоставим с объемом средств по вкладам во всех американских банках.
К сожалению, пока не приходится говорить о том, что правительство США обещать сделать банки более безопасными, оставив при этом на рынке огромное количество теневых организаций. Это можно сделать, только если отделить банки от теневой системы и не беспокоиться о том, что произойдет потом. Таким образом, если правительство действительно хочет провести структурную реформу, ему нужно быть значительно более радикальным. Кроме того, вопрос обоснованности возникает и в других аспектах. По крайней мере, в течение этого кризиса, банковские инвестиции в хеджевые фонды, паевые инвестиционные фонды и даже собственные торговые операции просто не были сутью того, что пошло не так. К тому же, несмотря на естественность протеста против крупных банков, крах небольшого крайне интегрерованного института, как Lehman, оказался чрезвычайно важным. Фактически, он спровоцировал спасение всей мировой системы. Я с восхищением отношусь к Волкеру и решительно поддерживаю его желание развивать финансовый сектор, который скорее обеспечивает поддержку остальным секторам экономики, нежели делает огромные прибыли на деятельности, которая может привести к их дестабилизации. Объективно, я согласен, что часть решения действительно носит структурный характер. Однако эти предложения, в весьма важных аспектах, неосуществимы, нежелательны и необоснованны в рамках поставленной задачи. Президент, на самом деле, может испытывать отчаяние. Но необходимо провести еще большую работу.
Мартин Вульф
По материалам Financial Times
