Международный валютный фонд недавно в очередной раз понизил прогноз по темпам роста мировой экономики. Не удивительно: светлых пятен на общем мрачном фоне очень мало, да и те быстро тускнеют. Среди развитых экономик Соединенные Штаты демонстрируют рост в среднем на 1% в течение двух кварталов подряд. Дополнительные монетарные стимулы поддержали процессы циклического восстановления в Еврозоне, хотя потенциальный рост во многих странах по-прежнему ниже 1%. В Японии Абэномика уже себя исчерпала: экономика в стране сбавляет обороты примерно с середины 2015 года и быстро приближается к зоне рецессии. В Великобритании неопределенность, связанная с июньским референдумом по вопросу членства страны в Европейском Союзе заставляет компании откладывать инвестиции и создание новых рабочих мест до лучших времен. Другие развитые экономики, такие как Австралия, Канада и Норвегия — под давлением из-за низких цен на нефть.
В большинстве развивающихся экономик дела идут не многим лучше. Из пяти стран БРИКС две (Россия и Бразилия) находятся в состоянии рецессии, одна (Южная Африка) балансирует на грани, а еще одна (Китай) переживает глубокий структурный спад.
Только Индия чувствует себя относительно неплохо, потому что — по словам главы Центробанка Индии Рагурама Раджана — в стране слепых и одноглазый — король. Активность на многих других развивающихся рынках также угасает с 2013 года, в том числе и из-за ухудшения внешних условий, экономической хрупкости (обусловленной ненадежными монетарными, фискальными и кредитными политиками в хорошие годы), а также, зачастую, из-за нежелания проводить рыночные реформы.
Хуже того, потенциальные показатели роста тоже снижаются и в развитых, и в развивающихся экономиках. Начнем с того, что высокие уровни долга в частном и государственном секторе ограничивают расходы — особенно инвестиции в основные средства, которые являются главным топливом для роста экономики. Их доля от ВВП после мирового финансового кризиса существенно снизилась. Такое сокращение инвестиций ведет препятствует росту производительности, а старение населения в развитых странах — а также в некоторых развивающихся, таких как Китай, Россия и Корея) — снижают трудовой вклад в производство.
Неравенство доходов и благосостояния усиливает переизбыток сбережений в мировой экономике (который идет рука об руку с падением инвестиций). Капитал утекает от тех, кто обладает высокой мотивацией для наращивания расходов (домохозяйства с низким и средним уровнем дохода) к тем, кто стремится сберегать (домохозяйства с высоким уровнем дохода и корпорации).
Более того, затянувшийся циклический спад может привести к снижению общего тренда роста. Экономисты называют это «истерией»: долгосрочная безработица разрушает профессиональные навыки и обесценивает человеческий капитал; а низкие инвестиции провоцируют устойчивое снижение темпов роста производительности. И, наконец, чтобы преодолеть все эти неблагоприятные факторы, нужны структурные реформы. Но они реализуются крайне медленно и неохотно не только в развивающихся, но и в развитых странах, поскольку все связанные с ними тяготы и лишения придется пережить прямо сейчас, а выгоды будут ощутимы лишь в отдаленном будущем.
Это дает противникам реформ весомое преимущество. Между тем, фактические темпы роста не дотягивают даже до этого сниженного потенциала. Болезненный процесс отказа от заемных средств означает, что частные и государственные расходы будут снижаться, а сбережения — расти. Этот процесс начался в США после лопнувшего пузыря на рынке недвижимости, распространился по всей Европе и теперь перекинулся на развивающиеся рынки, которые за последнее десятилетие набрали много кредитов.
На политическом фронте тоже не все спокойно. Большинство развитых экономик слишком быстро ушли в сторону фискальных ограничений, а стимулирование осуществляется исключительно за счет нетрадиционных монетарных политик, которые уже почти полностью растеряли свою эффективность (а то и вовсе стали вредны).
Асимметричные корректировки в экономиках-должниках и экономиках-кредиторах также не способствуют росту. Страны с большими долгами под давлением рынка вынуждены сокращать расходы и наращивать сбережения, но при этом кредиторы не спешат увеличивать расходы и снижать сбережения. Это еще сильнее раскручивает нисходящую спираль и снижает фактические темпы роста экономики: циклический спад уменьшает потенциальный рост, что в свою очередь ведет к охлаждению в рамках цикла на фоне падения расходов при каждом пересмотре прогнозов в сторону понижения.
Для мировой экономики в ее нынешнем положении нет простых политических решений. Слишком большие долги нужно сокращать быстро, но без суеты, чтобы избежать длительного процесса отказа от заемных средств (который может затянуться на десятилетия). Но в суверенных государствах такие механизмы сокращения долга просто отсутствуют, кроме того, их сложно реализовать с политической точки зрения. Точно также необходимы и рыночные структурные реформы, способные подстегнуть экономический потенциал. Но такие меры также крайне непопулярны, особенно в экономиках, которые уже и так переживают спад.
Отказаться от нетрадиционных монетарных политик также будет очень непросто, и опыт Федрезерва в США это наглядно демонстрирует — недавно Центробанк сообщил о том, что намерен нормализовать политику медленнее, чем предполагалось изначально. Фискальные политики — особенно продуктивные государственные инвестиции, стимулирующие спрос и предложение — остаются заложниками больших долгов и неуместного финансового аскетизма, даже в тех странах, которые могут позволить себе тратить больше.
Таким образом, можно предположить, что в ближайшее время мы не выберемся из состояния, которое МВФ называет «новой посредственностью», Ларри Саммерс — «долгосрочной стагнацией», а Китай — «новой нормой». Однако, не сомневайтесь, нет ничего нормального или здорового в экономике, способствующей росту неравенства или расцвету популизма, препятствующей свободной торговле, глобализации, миграции, технологическим инновациям и реализации рыночно-ориентированных политик.
Нуриэль Рубини
Подготовлено Forexpf.ru по материалам Project Syndicate
